В списках не значится
Есть участники Великой Отечественной, лишённые почестей и славы.
Отшумела празднествами очередная годовщина Великой Победы, отгремели салюты. В фейерверке славы и почестей мало кто задумывается над тем, что героями той войны были и солдаты Красной Армии, не по своей воле попавшие в плен. Сегодня о своем отце рассказывает Е. С. ПРОШКИНА - заслуженный врач МАССР и РСФСР, депутат Верховного Совета МАССР, Почетный гражданин Темниковского района:
- В мае 1942 года Мордовская (Рославльская) стрелковая дивизия с тяжелыми боями отступала. Очередной бой завязался возле г. Старый Оскол Белгородской области. Немецкая артиллерия всего в километре от передовой непрерывно била по нашим позициям, не давая солдатам поднять головы. Оборонялись с яростной храбростью, отбивая попытки немецкой пехоты зайти с флангов.
Мой отец Прошкин Семен Прокофьевич 1906 г. р. видел, как молодой лейтенант строчил по рядам фашистов из пулемета, а когда все патроны закончились, в отчаянии бросил пулемет в колодец, чтобы не достался врагу. Подъехал командир полка и приказал отцу раздать солдатам имевшийся хлеб, а муку утопить в озере, чтобы тоже не досталась фашистам.
После очередного минометного обстрела отца, как и многих других солдат, засыпало землей. Оглушенного, его за шинель вытащил немец. Не понимая, что происходит, он смутно видел, как командиры торопливо срывают с гимнастерок знаки отличия.
Когда немцы приказали выйти из колонны коммунистам, комсомольцам, командирам и евреям, никто не вышел. Тут же нашлись предатели. Особенно старался земляк из нашего района, ставший затем жестоким полицаем. Евреев не было, но немцы выволокли солдата из Теньгушевского района, внешне похожего на еврея. Он кричал и божился, что мордвин, но отступились от него только после того, как осмотрели его половые органы. Затем колонну под усиленным конвоем отправили в Харьков. Шли проселочными дорогами, среди полей, засеянных свеклой. Голодные пленные готовы были есть сырые, грязные корнеплоды, но тех, кто смог выдернуть хоть одно растение, конвой расстреливал на месте.
Колонну привели под Харьков, где было уже много пленных. Расположились прямо на земле под знойным солнцем, без воды и еды. Вокруг стонали раненые. Лежа на горячей земле, мой отец вспоминал свою жизнь: как в 4 года остался круглой сиротой после смерти матери (отец погиб, упав с крыши во время ремонта, когда сыну был год), как рос с братьями и 6-летней сестрой у родственников в доме, где за стол одновременно садилось 25 человек, как тяжело болел оспой, ослепнув на левый глаз.
В 13 лет он стал ямщиком и вместе со старшим другом Михаилом Трегуловым из Идеева возил в Торбеево тяжелые грузы.
Небольшого парнишку за веселый и добрый характер полюбила кулацкая дочь Матрена и стала его женой. После смерти четверых малолетних детей в 1932 году она уговорила отца переехать из Подгорного Канакова в Темников, где он стал квалифицированным пекарем.
На фронт его призвали в ноябре 1941 года, несмотря на слепоту одного глаза, так как хлебопеки на войне были тоже нужны. Его провожала жена с тремя детьми (6-летним сыном и двумя дочками: мне было 3 года, младшей сестре - 11 месяцев). «Выживут ли?» - думал плененный отец.
На третий день пленных погрузили в вагоны и привезли в концлагерь Бухенвальд. Всех гоняли на земляные работы, но лопат не хватало. Пленные дрались за лопаты, так как тем, кто работал, раз в день давали баланду, других не кормили. Мой отец питался картофельными очистками. Через неделю часть пленных, в том числе моего отца, отправили к фермерам. Работали на плантациях под присмотром конвоя. Хозяин работников не кормил, даже запрещал есть выращиваемые овощи. Положение изменилось, когда конвой возглавил австрийский офицер, который разрешал есть поврежденные или подгнившие овощи. Так прошло три года.
Когда в начале мая 1945 года стала отчетливо доноситься канонада, мой отец с двумя товарищами бежал от хозяина. По дороге они наткнулись на немецких солдат, торопливо в кустах переодевавшихся в штатское. Они и указали в сторону линии фронта наступающей Красной Армии.
Нашу часть они встретили на вторые сутки скитаний. Их арестовали, долго допрашивали. Потом туда поступили другие бежавшие военнопленные, в том числе земляки из Мордовской дивизии, которые подтвердили, что мой отец - не шпион. Всех посадили в вагоны и отправили на лесоразработки за Урал, в Сибирь.
По дороге отцу удалось отправить домой письмо. Мама на Троицу возвращалась из деревни, а на улице соседи махали письмом и кричали: «Жив муж твой, жив!»
Через два года тяжелейшей работы на полуголодном пайке у отца стал слепнуть единственный глаз, и его комиссовали. Дома после длительного лечения он вернулся к прежней профессии пекаря под постоянным контролем органов.
Его уважали бывшие однополчане, писали ему душевные письма. И темниковцы всегда благодарили за вкусный и качественный хлеб. В 1950 году в семье родился еще один сын. Когда старшего сына провожали на службу в армию, отец сказал: «Если начнется война и будет грозить плен, то лучше сразу застрелиться».
Шли годы: дети выросли, появились внуки. Я стала врачом и работала в районной больнице. Хорошо помню, как в феврале 1973 года в терапевтическое отделение (реанимации еще не было) скорая помощь привезла больного в тяжелейшем состоянии с обширным инфарктом миокарда после того, как его, учителя немецкого языка в СПТУ, бывшего солдата Мордовской дивизии, а затем военнопленного, чиновник на общем собрании назвал предателем Родины. В больнице учитель держался интеллигентно и мужественно, только тихонько постанывал, и от сильной сердечной боли холодный пот покрывал его тело. Ни наркотики, ни обезболивающие препараты ему не помогали. Через два часа он умер. Вскрытие показало, что его сердце разорвалось в трех местах.
Много испытаний пришлось на долю и моего отца: в 33 года умерла младшая дочь, затем - жена. Но отец держался. Он жил с семьей старшего сына, нянчил правнуков, помогал в церкви священникам. Периодически мы лечили его в больнице от профессиональной болезни, так как его легкие были забиты мучной пылью.
Каждый год 9 мая он в приподнятом настроении ходил на концерт, который давали школьники перед домом Героя Советского Союза С. В. Астраханцева. Дома в этот день красивым голосом пел грустные народные песни.
В очередной раз война отозвалась в его жизни 9 мая 1985 года: во время праздничного концерта участникам Великой Отечественной войны вручали медали в честь 40-летия Победы над Германией. Вручили всем, кроме моего отца. Я впервые видела, как он горько плакал…
Военком объяснил, что бывших в плену приказано не награждать. Из Подольского военного архива мне ответили, что Прошкин Семен Прокофьевич в списках Мордовской дивизии не значится.
Отец таял на глазах. Он днями лежал молча с открытыми глазами. Сильнейшую душевную боль не могли унять ни внимание родных, ни лекарства. 23 мая, на другой день после своего 79-го дня рождения, отец умер. Война добила солдата, не признанного Родиной.