«Повелением самодержца всея Руси...»
В 2021 году Темников отмечает 485 лет со дня основания. Отмечая годовщину любимого города, мало кто задумывается над тем, кому мы обязаны возникновением старейшего города в Мордовии. Экскурс в историю для читателей «ТИ» провел кандидат философских наук, преподаватель СарФТИ Александр БУКИН.
Весна в том году была ранняя. Река разлилась как никогда. Ее вешние бурные воды яростно бросались на берег, закручивая стремительные воронки, которые поглощали в своей бездне мусор, ветки и даже целые деревья.
Воевода крепости стоял на самом краю берега и хмуро наблюдал, как медленно, но неуклонно сползает к воде очередной пласт земли.
- Еще одне вешни - и от крепостцы почти неча буде! - подумал он с досадой и стукнул грязным каблуком своего высокого сапога по краю берега. Комья земли градом посыпались вниз и зашлепали с причмокиванием в воду. За спиной воеводы послышалось деликатное покашливание, он обернулся.
- А, Мишаня, есть ли вести?
- Сударь, прибывши гонец.
- Так зови немедля!
Вскорости подбежал рослый парень, от него крепко пахло конским потом.
- Говори! - обратился к нему воевода.
- Сударь, - слегка поклонившись, отозвался парень, - мы обрятше нове место под твердыню.
- Где?
- В десяти верстах отседова. На бугре. Кругом лес. С одне стороны глубоки буерак с ручьем. Хорошо для крепости, потаенно, но видать с нее буде далече.
- Коня! - крикнул воевода топтавшемуся неподалече конюшенному. - Неча терять время!
Место действительно оказалось подходящее. Воевода вместе со своими спутниками, продравшись сквозь заросли лещины, вышел к краю глубокого оврага. На его дне о чем-то своем лопотал проснувшийся после зимы холодный ручей.
- Эй, Ваньша, - сказал воевода юркому сухощавому пареньку. - Слазь на древь, глянь оттудова, видать ли Итяковскую крепь.
Парень быстро и ловко вскарабкался на высокий кряжистый дуб, росший по соседству. С макушки прозвучал его голос: - Видати! Все видати! И Итяковску крепь, и речку, и стару твердь тоже видати!
- Это хорошо, - подумал воевода. Раз видать Итяковский острожок, значить с нее видно и крепостцу Кондрову. Если кто пойдети на нас с восхода, то мы сразу будем знати. Там зажжети огни. Речку тоже видать, кто по ней буде плыти, а нас лес от нее скроет. С этой стороны буерак буде нам защита, опять же и по нему потаенно можа из крепости выехати. Токмо ручей нам пригодится. А с супротивной стороны рвы выраем да частоколом укрепим. Лес дремучий округ, нас видать не буде, а мы все округу зрети. Темна крепостца буде, потаенна. Так тому и быти!
Воевода поднял к небу лицо и перекрестился:
- Таперича можа и в Москву ехати!
Недельная скачка до столицы по разбитым весенней распутицей дорогам утомила воеводу и его спутников. Однако его беспокоила не дорожная суета и усталость, а сидение в Москве в тягостном ожидании. Ох уж эта приказчикова колготня, когда еще о тебе доложат государю! А время уходит! Но на диво через несколько дней воеводе сказали, что государь через свою матушку-государыню сообщит ему свою волю. Видно, охрана государевых рубежей не требовала отлагательства.
Воеводу провели в царские покои и оставили перед резными дверьми. По их краям во всем белом с рындами наперевес стояли рослые стрельцы царской охраны. Дверь тихо открылась и из них показался главный советник государыни Телепнев-Оболенский. Он хмуро поглядел на воеводу. Его темные маслянистые глаза словно пригвоздили воеводу к месту. Тот низко поклонился.
Наперсник Елены Глинской еще раз окинул взглядом согбенную фигуру воеводы и зычно сказал: «Матушка-государыня с малолетним государем Иваном Васильевичем!»
Воевода бухнулся на колени. Послышалось шуршание шелков, и в низком покое поплыл легкий аромат розового масла. Воевода поднял голову: в нескольких шагах от него стояла мать малолетнего царя. Она держала своего сына на руках. Тот, обняв ее за шею, прижался к лицу женщины щекой.
Советник государыни взял из рук подручного грамоту и, развернув ее, начал монотонное чтение: «Тая же весны марта 29 в лето 7044 от сотворения мира повелением благоверного великого самодержца Ивана Васильевича всея Руси и благочестивыя и великомудрыя великие государыни Елены Васильевны...» Его голос глухим эхом отдавался в углах сводчатого расписного потолка. Когда грамота была прочтена, Телепнев-Оболенский с легким поклоном передал грамоту Елене Глинской. Та, одной рукой придерживая сына, взяла ее и, сделав пару шагов навстречу стоявшему на коленях воеводе, протянула ему бумагу. Большая красноватая сургучная печать на шелковистом шнурке закачалась на ее конце. Воевода благоговейно взял грамоту в руки. В это время государыня произнесла: «С новой крепостцой не мешкати! Засека нашего царьства должна быти крепка, чтобы ни одне басурманин не проник татем на землю Руську! Как возведете острожок, повелеваю немедля послати к нам гонца!»
Малолетний государь, все так же прижимаясь к своей матери, внимательно смотрел своими глубокими карими глазами то на нее, то на стоявшего на коленях воеводу.
Через несколько недель по приказу воеводы на новом месте закипела работа. С севера новую крепость защищал глубокий овраг с ручьем, получивший название Городового. По его краю вырос высокий частокол из толстых дубовых бревен с воротами. От них вниз на дно оврага спускалась дорога, которая вилась по берегу ручья, а затем, поворачивая в одно из его ответвлений, постепенно прячась за густыми деревьями, выползала наверх.
С других сторон крепость укрепили глубокими рвами и частоколом, а по краям возвели срубовые башни. В самой крепости срубили дом для воеводы, конюшни, склады, деревянную церквушку и другие постройки. В посаде у крепости быстро выросли слободы служилых людей: Стрелецкая, Пушкарская, Рассыльщиковская, а также Ширлейская, населенная служилыми татарами, и Охмылевская, где поселились дворяне, стольники и князья.
К концу жаркого лета работа была почти закончена. В Москву понесся неутомимый гонец с вестью о готовности Темниковской крепости. Дотошный писарь из приказчиковой избы сделал запись. Его перо натужно скрипело, выводя на желтоватом пергаменте слова: «В третье лето государьства Ивана Васильевича представлен город Темников на иное место, на реке на Мокше же, того ради, что был Старый Город мал и не крепок, и великая княгиня велела его прибавити и срубити новый, а доделан же лета, августа 2 дня...»
На снимке: синеокая прелестница княжна Елена Васильевна Глинская была весёлая нравом, умеющая себя подать в обществе, талантливая, по-европейски образованная, твёрдая характером и решительная. Она знала немецкий и польский языки, говорила и писала по-латыни