Мамины уроки
Мама. Сколько раз мы произносим это простое, состоящее из двух одинаковых слогов, слово. Тысячу, десять, а может, сто тысяч раз. Все зависит оттого, какой срок был отпущен маме на этой земле.
В далеком детстве, когда было страшно, зажмуривала глаза и как спасительную молитву шептала: «Мама, мамочка, помоги!..» Когда было больно, как обезболивающее заклинание со слезами и рыданиями просила: «Мама, мамочка, помоги!..» И как бы далеко от меня она не находилась, все равно чувствовала мою боль и брала ее часть себе. А когда было все хорошо, радостью вначале делилась с другими и лишь потом бежала к маме. Но она не обижалась, просто была рада, что у меня все в порядке.
Отец ушел из жизни, когда мне было тринадцать лет. Старший брат служил в армии, а маме было 43 года. Не передать словами, как я боялась маминых слез, я даже не могу сказать, кого мне было больше жалко - безвременно ушедшего отца или мою, совсем молодую маму, оставшуюся вдовой. Но она находила в себе силы, превозмогая душевную боль, ходить на работу, ухаживать за домашними животными и содержать в порядке большой огород. Естественно, я старалась ей помогать, и мне казалось, что даже очень ей помогала, но дети есть дети, так хотелось с подружками поиграть, на Мокше искупаться, иногда забывая про домашние обязанности.
Она никогда не ругала меня за такие шалости, только посмотрит с укором и опустит глаза. О, Боже, как мне хотелось в эти минуты просто исчезнуть, раствориться от стыда. Она жалела меня, а я жалела ее. Никогда не забуду прополку огородов с картошкой. Мотыга казалась неподъемной, спина затекала и болела, и я начинала с ней меняться: сначала бороздами, потом мотыгами. Она улыбалась, соглашаясь на все мои условия, а потом хохотала и говорила: «А знаешь, доченька, у меня тоже почему-то в детстве очень спина уставала, а сейчас ничего, привыкла». Вот, примерно, так и я говорила потом своим дочкам.
Женщине всегда тяжело одной поднимать детей, а в сельской местности - в разы сложнее. Дрова нужно заготовить, а к ним еще и торф, сено корове накосить на весь год, а тут еще ежедневные непредвиденные хозяйственные неурядицы: то забор упадет, то поросята половицу оторвут. Она молча брала топор, молоток и шла на их устранение.
Надо сказать, что на помощь приходили две ее сестры, тоже вдовы. И начиналась работа в нашем «бабьем царстве». Хорошо, если все получалось, тогда они подшучивая друг над другом, рассказывали байки. Но если гвоздь не хотел идти в доску или не подходила жердь, вот тогда я с содроганием впитывала все их жалобы на судьбу. Но как только забор был починен, слезы высыхали, и все вставало на свои места, все шли чаевничать.
Моя мама не могла обижаться, вернее, держать в себе обиду. Она старалась ее отпустить и меня этому учила. Иногда во взрослом возрасте я позволяла себе какую-то колкость или невежливое слово в разговоре с ней. Как же мне потом хотелось взять его обратно, но слово - не воробей, вылетит - не поймаешь. Набираю с утра дрожащей от волнения рукой телефонный номер, приготовив слова покаяния, но на том конце провода приветливый, как ни в чем не бывало, голос говорит: «Здравствуй, дочка».
Вот уже десять лет никто мне не звонит и не говорит этих слов. Вот уже десять лет я не произношу вслух слово «мама». Но я счастлива, что она почти полвека была рядом со мной, учила меня, брата, внуков всепрощению, житейской мудрости и материнской любви.
На снимке: Аграфена Серафимовна Гусева
Елена ПРОШИНА