Возрождение

Шагать по жизни надо с оптимизмом

В дом Кругловых беда пришла негаданно, нежданно. Слегла и уже не встала хозяйка и мать семейства. Осиротели четверо детей, младшей Любе было всего восемь месяцев от роду. Появившаяся в доме женщина фактически детей и подняла. Ее сын стал старшим братом, а народившийся Шурка - любимцем. Но простое счастье, которое поселилось в семье, было прервано войной. Осиротила война семью опять – на этот раз не дождалась Антонина отца. Сгинул он в той пучине без вести. Не пришло даже весточки ни разу от него, чтобы хоть какая строка осталась. Только цепко детская память до сей поры хранит июньское 41-го года прощание. Тогда из каждого дома деревни Ожга кого-то провожали. Стоял плач. Оно и понятно, ведь уходили отцы и братья на войну. Обнял он семью: «Может быть Бог даст, и свидимся вновь!». Призвали следом и брата Дмитрия. Судьба его пожалела, вернулся живой - весь израненный, истерзанный войной калека с осколком в груди. Но жизнь отмерила только год после войны. Как пережили военное лихолетье, вспоминается всегда со слезами. Вроде должна та боль ослабеть, притупиться и даже забыться, но как забыть такие переживания, лишения? Восьмилетняя Тоня с сестрой Катей и мамой выходила в поле, практически по-взрослому. Выходила на борозду - полола, поливала, сгребала… Когда посильно, а когда и сквозь слезы - все равно еще совсем ребёнок. Через многое пришлось пройти семье Кругловых. Особенно Антонине, детство которой было напрочь вычеркнуто войной. Да и какое детство, когда в 12 лет она стала хозяйкой дома и на руках у девочки-подростка оставалась подросшая Любочка?! А пятилетняя Люба была уже при маленьком Шурке нянькой, когда Тоня с мамой работали в поле. - Кончилась война, Митька наш вернулся, думалось, что теперь все должно наладиться, - вспоминает собеседница. - Что ничего страшного теперь уже не будет, ведь войны-то нет. Но тут мачеха засобиралась с сыновьями к родственникам в Сибирь, старший Николай как раз пришел с фронта и ее уговорил. Митька как мог отговаривал, и сама она плакала, но потянулась за сыном, забрала с собой и Шурку. Жалко ей было однако нас, хоть и не родные, понимала, что Митьке Бог отмерил последние дни, старшая-то Катя была уже замужем. Но уехала. В доме хозяйкой осталась я да Любочка. Хоть плач, хоть что делай! Митьки не стало, но жить-то надо! И мы стали жить вдвоем! Потом из писем узнали, что не сложилась у них в Сибири судьба. Благодарит до сих пор Антонина Ивановна своего дядю Степана и сестру Катю, что выручали и приглядывали за ними, девочками. А то бы как можно было подняться на ноги? Завели в первую очередь хозяйство - выручила Катя, добыла козочку, оставили ее на племя. Девчонки ей корма на зиму запасли. А когда пошло молоко, то стало жить несколько веселее. Они его разделяли на утреннюю и вечерню норму, чтобы хватило. Особенно была вкусной вечерняя норма с куском ржаного хлеба. Тоня, считавшаяся уже взрослой по тогдашним меркам жизни, выходила на колхозную работу в поле. Председатель был очень строгий, вспоминает она, что «в печке заливал огонь, если кто-то не выходил». Однажды и у Тони залил, она тогда замешкалась и не управилась по хозяйству к заре, опоздала в бригаду. Боялась она председателя Ефима Лазаревича Комарова. Но потом, уже будучи взрослой, она поняла, что он спасал девчонок от голода. На полевом стане кормили по тому времени сытно – щи обязательно и гороховая каша. Главное лакомство - полкилограммовую краюху ржаного хлеба она не трогала. Берегла Любочке, несла домой. Оставляли краюху и другие рабочие для своих детей. Дома хлеб какой? Одна трава, а колхозный – ржаной, если только с картошкой. Сущее лакомство! В ожидании гостинца Люба бегала к околице вечером встречать сестру-кормилицу. Хлеб Тоня тоже делила, чтобы хватило сестренке на весь день с кружкой молока. И огород девчонки сами копали. Дядя Степан распорядится где и сколько выкопать, погрозит, чтобы не баловались, а выполнили работу. Сажали картошку и прочую огородину. Где получалось, где не очень, но хозяйство научились вести. Жизнь заставила. - Тогда так многие жили, - рассказывает Антонина Ивановна. - С отцами, конечно, получше и сытнее, но куда нам, сиротам, было деваться? Дядя Степан без руки вернулся, уже было счастьем. Мужиков было мало, и никто себя не жалел, время было такое - надо всеми силами поднимать страну, победить голод, разруху. А кто поможет? Всем миром работали и не роптали. Дядя Степан все дела сельские делал - приспосабливал к плечу лукошко с зерном и в поле сеять, боронил, косил, дрова колол. Нам помогал! Такие были вот люди в моем поколении. Разве забудешь об этом, всегда всех поминаю… Сегодня вам, молодым, и не понять, как работалось «за палочку», а ведь копейка доставалась дорого, все тем же тяжким трудом. И зарабатывать пришлось практически с малолетства. Любочка была хорошей помощницей. Я была на руку скорая, быстро ведерко клубники наберу после работы, а утром Люба идет на станцию Инсар, там у поезда продавать. Копили на обувочку, сахар и соль. В 14 лет она поехала на торфоразработки, а я в 16 - стала дояркой. Разве это детский труд? Но такое выпало время, мы поднимали страну, чтобы жизнь стала лучше. Лишняя копейка появилась, когда уже стали выплачивать зарплату. Помнит собеседница, что получила первые 15 рублей. Какие это были «золотые рубли». В 60-х годах действительно жить стало куда полегче. Девочки Кругловы - Тоня и Люба повыходили замуж. Антонина стала Парфировой, Люба - Гусевой. Приглянулась Антонина самому заядлому гармонисту деревни и лучшему трактористу хозяйства – Шурке Парфирову. Оба работали в местном колхозе с крестьянско-пролетарским названием «Серп и молот». Со временем молодое поколение предпочитало уехать, произошли объединения мелких хозяйств, и люди стали покидать места малой родины. Собрались и Парфировы. Можно было на центральную усадьбу, но решили - надо в Кадошкино, где дети, там и семья. К тому времени дочери уже здесь обосновались с семьями в поселке, и сестра Люба с семьей. - Здесь уже пустили корни, своими стали, - делится Антонина Ивановна. - На жизнь не обижаюсь. Не привыкла. Да и как можно обижаться, если я как в кругу семьи? Сестра рядом, дочери, племянники… Стороной никто не обходит! Зоя, та каждый день у меня бывает, и сварит, и постирает. И Валя то и дело звонит: «Мамочка, ты как? Давление какое? Таблетки все приняла?». Давно я уже на таблетках, в какой день бывает и плохо себя чувствую, а не признаюсь, зачем жаловаться? Всегда отвечаю девчонкам: «У меня все отлично!». Одна только у меня если обида - глаза подвели, но и то Бога благодарю, след вижу, хожу сама. Вот сподобилось и до 80-ти дожить, юбилей встретить. Правнучку понянчить. Жаль если только одного, что дорогой Александр Иванович не разделяет этой радости, похоронила его уж 9 лет как. Надо жить, улыбаться каждому дню, и любить людей, которые рядом, которые любят тебя! Еще поживем до следующего юбилея!

Еще материалы

Комментарии