Моя милиция от беды бережёт
Ко Дню работника внутренних дел «ТИ» печатают рассказ полковника милиции в отставке Василия Казабаранова о милицейских буднях
В д. Александровке (в народе названной «Коммуной») Темниковского района жители отмечали престольный праздник - день памяти святого благоверного князя Александра Невского. 12 сентября молодые люди, приехавшие в гости к своим родителям, расположились около дома деда Масея (так по-уличному звали Степана Масеева): играли в карты, травили байки, громко смеялись.
Граненый стакан с самогоном и нарезанное сало ходили по кругу. Один из игроков выпил, а закусывать не стал, сказал, что жирного не ест из-за проблем с печенью. Толпа грохнула от смеха. Дед Масей открыл окно и попросил вести себя потише, а лучше - совсем уйти. Он тоже отмечал праздник, распивая спиртное.
На его слова никто не обратил внимание: старый человек, что с него возьмешь. После очередного гогота дед сделал второе замечание, подождал немного, открыл окно пошире и трижды пальнул вверх из пистолета. Вот тут толпа сиганула в разные стороны, бросив карты, закуску и недопитый самогон в трехлитровой банке.
Информация о случившемся поступила в ОВД на следующий день вместе с двумя стреляными гильзами, которые передал мне один из участников того события.
Стариков Масеевых я знал с детства. В конце 60-х годов прошлого века мой отец ставил им новые дубовые ворота. От Семеновки, где мы жили, до Алексеевки он добирался на колхозной машине, приезжавшей за доярками, а до Александровки шел пешком.
В один из дней он, заядлый курильщик, в спешке забыл свой кисет с табаком. Мать попросила меня, 13-летнего мальчишку, отвезти ему кисет. Ехать я не хотел, так как собирался с друзьями купаться на речку, но отказать матери не мог.
Увидев курево, отец обрадовался, а дед Масей даже похвалил. Воткнув топоры в лежащее бревно, они сели и закурили. Бабушка Ульяна пригласила меня в дом и накормила пшенной кашей, сваренной в русской печке в чугунке. К столу кашу подала в металлической миске, сверху положила две ложки домашнего сливочного масла, рядом поставила большую кружку с молоком. От деревянной ложки я отказался, сказал, что не старик, и попросил металлическую. Добрая бабушка Ульяна долго смеялась. Аппетит у меня был отменный, поэтому кашу я съел с превеликим удовольствием.
За два месяца до стрельбы в пустующем доме рядом с домом стариков Масеевых произошло убийство. Они слышали крики о помощи. Возможно, дед с пистолетом в руке и старуха дрожали в это время от страха. Тогда мне и пришлось с ними пообщаться. Я и представить не мог, что дед Масей снова попадет в поле зрения милиции.
В ходе расследования убийства следы привели в мою родную Семеновку. Туда, к местному жителю Прокопу, соседу моих родителей, из Волгоградской области приехала внучка с сожителем-узбеком и его другом. Гости часто пьянствовали, и Прокоп (больной, старый человек) пытался их выгнать, но они его не послушали. Тогда он им намекнул, что рядом в соседях живет мать начальника милиции, который вот-вот должен приехать. Гости сразу собрались и покинули деревню.
В Темникове они познакомились с местным жителем, у которого была машина. Они вместе распивали спиртные напитки и ездили по району. Однажды вечером они оказались в злополучном доме в Александровке, где троица решила убить водителя и на его машине уехать в Волгоградскую область.
Узбек ударил собутыльника ножом, когда тот сидел за столом. Бедолагу вынесли из дома, положили в багажник и уехали. К трагическому исходу привела молодого человека доверчивость.
В г. Мичуринске Тамбовской области их остановили сотрудники ГАИ. При осмотре багажника обнаружили следы крови. Узбек во время разбирательства сбежал, а двоих доставили в отдел. По информации начальника Мичуринского РОВД, от трупа «гастролеры» избавились в одном километре от Александровки, выбросив тело в овраг за крутым поворотом.
Личный состав РОВД сразу был поднят по тревоге. Местность прочесывали ночью в надежде найти раненого живым. Однако чуда не случилось.
В это время задержанные сваливали вину на узбека, мол, это он убивал. У нас на него никаких данных не было. И я поехал в Семеновку.
Первым делом зашел к Прокопу. Поговорили. Я удивился, что внучку (дочь старшей дочери) до этого он ни разу не видел, а когда уходил, Прокоп подошел к комоду, вытащил из-под стоящего на нем телевизора паспорт и передал его мне. Это был документ узбека, который тот забыл в спешке.
Его задержали, когда он собирался уехать к себе на родину. Теперь роль каждого в этом убийстве была установлена, и все они по заслугам получили сроки наказания.
Узнав про стрельбу, решил сам поехать к деду Масею: я местный, знаю обычаи, традиции, мордовский язык, вырос в этой среде, со стариками знаком.
На третий день праздника спиртное, как правило, заканчивалось. На донышке фляг и ведер оставались остатки мордовской браги. Мужики страдали с похмелья, а градусы браги не «осиливали» градусы выпитого самогона.
Машину я оставил около дороги, а сам пошел по улице пешком. Стояла теплая, солнечная погода. Легкий ветерок разгонял летящую по воздуху паутину, которая цеплялась за деревья, за заборы. Она извивалась на ветру, стараясь вырваться и улететь. «Бабье лето в разгаре», - подумал я.
Через дорогу, около кучи мусора, копошились куры с петухом. «Рискует Петя. Далеко ушел от дома со своим гаремом. Рыжая бестия может подкрасться или ястреб сверху спикировать. Но петух, наверное, считал, что риск оправдан простором и свободой.
В это время из-под ворот выскочил кобель, увидев меня, гавкнул. Его хозяин с утра ходил мрачнее тучи, искал что-то в чулане, перебирая пустые бутылки, в бане, в сарае, два раза пнул пса ногой, хотя три дня назад пел песни, угощал косточками, оставшимися от приготовления холодца, обнимал, называл самым верным другом. Что случилось? Псу было непонятно.
Красиво смотрелась «коммуновская гора»: листья на деревьях желтели, и все это издалека напоминало висящую картину с зарисовками художника.
В 60-е годы прошлого века на этой горе колхозники разбили сад и посадили более ста яблонь, но местные жители и жители близлежащих сел ночью яблони повыкапывали и посадили на своих приусадебных участках. Короче говоря, яблони, как и на Марсе, в том саду не зацвели. Зато самых жадных «мичуринцев» привлекли к уголовной ответственности за хищение общественного имущества.
Позже яблони посадили в Алексеевке, рядом с родником. Сад существовал очень долго, принося доход колхозу.
Следуя по улице Александровки, я подумал про свою Семеновку. Там в это время тоже отмечали престольный праздник, посвященный Александру Невскому. С улыбкой стал вспоминать курьезные случаи из жизни земляков.
Так, мужик по прозвищу Комар с похмелья выскакивал из дома, карабкался на верхушку растущей рядом с домом березы и, держась за макушку, кричал своей жене, которая стояла внизу: «Налей стакан, мои похороны дороже обойдутся!» Жена в таких случаях выносила бутылку и просила спуститься вниз.
Но иногда она обманывала мужа, налив в бутылку воды. Высокая, сильная, она затаскивала его в дом, скручивала и привязывала к кровати.
Не будем осуждать моих земляков: в праздники они получали разрядку. Имея 3-4 класса образования, они выполняли в колхозе тяжелую физическую работу, трудились скотниками, пастухами, лесорубами в леспромхозе. После праздника они надевали резиновые или кирзовые сапоги, фуфайки и приступали к выполнению работы. Семьи были большие, по 7-8 детей, их надо было кормить, одевать, обувать. Низкий им поклон за это!
Тот мужик, забравшийся на дерево, был участником Сталинградской битвы, служил связистом, имел боевые награды. Ну покуражился немножко, с кем не бывает! Я всегда с улыбкой вспоминаю этот случай и от этого у меня поднимается настроение.
Вернемся к деду Масею. Входная дверь в коридор была открыта, и я услышал громкий разговор: старик просил у старухи спиртное. «Вовремя я взял с собой бутылку водки!» - подумал я. Войдя в дом, поздоровался, поздравил их с праздником.
Старуха с подозрением посмотрела на меня, засуетилась и стала молча смахивать невидимую пыль с широкой длинной скамьи, расположенной вдоль стены у окна. Чтобы не затягивать вступительную часть, я поставил бутылку водки на стол. На ее лице отчетливо читалось: «С какой стати появился начальник милиции? А этот дурак обрадовался, увидев бутылку. Чует сердце, что по его душу приехал. Не к добру это, не к добру».
Хозяйка принесла и поставила на стол блины толщиной в два пальца каждый и полную миску тушенной в печке капусты с мясом.
Я пригляделся к металлической миске, и у меня перехватило дыхание: из этой посуды я ел пшенную кашу почти 40 лет назад. Сразу вспомнилось то далекое лето, лежащее на земле дубовое бревно и сидящих на нем отца и деда Масея.
Бабушка Ульяна подтвердила мои воспоминания: «Мы люди старые. Заденешь обычную тарелку - она и разобьется. Да и лезет в нее три ложки. А ты мужик здоровый, тебе много надо».
Деду я налил водку в граненый стакан. Выпить он был не дурак, поэтому осушил содержимое стакана тремя глотками. Хозяйка лишь пригубила. Пришлось и мне рюмочкой поддержать.
Дед Масей, не закусив, сразу закурил. Сам я не курю и даже не переношу табачного дыма, но в данном случае для дела пришлось проигнорировать предупреждение Минздрава о вреде курения.
Капуста и блины были отменные. Портить настроение старикам не хотелось, но и оставлять в доме оружие после такой шумной стрельбы было очень опасно. Кто помнит «лихие 90-е», тот поймет.
«Ну, дед Степан, неси пистолет! - сказал я и сразу получил твердый отказ. Пришлось разложить на столе стреляные гильзы. Узнают об оружии «братки» - заговорят по-другому!»
Бабушка Ульяна при этих словах насторожилась. По телевизору в то время показывали жестокие бандитские фильмы с пытками электрическими утюгами, поэтому она не выдержала: «Старый хрыч, выдай Васе наган! А впрочем…» Она проворно выскочила в коридор, оставив входную дверь открытой. Слышно было, как проскрипела дверь чулана, и через несколько секунд она вернулась в дом со свертком, который хотела положить на стол, но передумала и положила рядом со мной на скамью. Развернув тряпку, я увидел парабеллум, в магазине которого находилось три боевых патрона.
Как положено, я составил акт добровольной выдачи оружия. Деду было разъяснено, что лицо, сдавшее оружие добровольно, освобождается от уголовной ответственности.
Про стрельбу из этого оружия в объяснении деда Масея я не указал. Узнай об этом прокурор (а он в детстве у них пшенную кашу не ел), в действиях деда усматривалось бы особо злостное хулиганство с применением оружия, нарушившее общественный порядок. Срок наказания - до 7 лет лишения свободы.
Перед уходом я обнял стариков.
Сегодня их нет в живых: царствие небесное, вечный покой! А тогда захмелевший дед все хотел узнать у меня, кто его выдал. В ответ я только улыбался. Расстались мы с ним друзьями. На вопрос о том, каким образом пистолет оказался у него, дед Масей перекрестился и ответил по-солдатски просто: «Привез с фронта. Служил в разведке. Одолжил у немецкого офицера…».
Изъятый пистолет после проведения проверок по криминалистическим учетам был утилизирован, и из него уже никто не выстрелит.
Фото: никто не знал, что дед Масей привез с войны парабеллум