Востоку с любовью
Выпускник Большеигнатовской школы, боец студенческого отряда «Восток» МГУ им. Н.П. Огарева Андрей Вильдяев о поездке на Камчатку. - Идите ешьте, остынут блины, - доносится голос с кухни. Мы с братом отвлекаемся от игры на ноутбуке и направляемся к маме. Она стоит у стола и накладывает аппетитные кругляши, напоминающие солнышки. Брат начинает есть их прямо так, «голышом». Я же макаю блин в сгущенку и откусываю небольшой кусочек. Сладкий и густой вкус пробуждает во мне воспоминания. Кухня вокруг растворяется в мираже, мама и брат остаются где-то далеко, очень далеко. Обстановка изменилась. Вот я сижу в столовой Колпаковского рыбокомбината: на часах 6:55, в руках у меня бутерброд со сгущенкой. Вокруг жужжат людские голоса: обсуждают прошедшую смену, гадают, сколько рыбы привезут на этот раз, шутят. Меня этот фоновый шум успокаивает. На столе моя тарелка не единственная — другие держат на себе еду моих соотрядников. С этими ребятами я три недели назад выехал из Саранска навстречу приключениям и деньгам, разумеется. Напротив меня сидит Валера — худощавый парень с вкрадчивым голосом и головой, набитой шутками разного сорта. С ним мы познакомились еще в поезде, когда ехали в Москву. Слева от Валеры сидит и лениво перебирает ложкой кашу Витя, добряк и любитель русской музыки. Из его наушников я с периодичностью слышал «Матушка-земля». Девочки и остальные парни с прошлого ужина в столовую носа не совали. Как обычно, они решили пожертвовать завтраком ради лишнего часа сна. Мне такого не понять: без еды я на заводе бы страдал если не физически, то духовно точно. Я смотрю на настенные часы и спешно доедаю бутерброд. Тут медлить не стоит, иначе потом в раздевалке завода не протолкнешься. Через пять минут я уже стою возле своего шкафчика, натягиваю резиновые перчатки. Спустя еще пять минут я гляжу со своего рабочего места на конвейер. Сейчас он работает впустую, но Кузьма Геннадьевич — мастер нашей смены — сказал ждать с минуты на минуты. Ослушаться его себе дороже. Кузьма не только выбьет душу из тебя своим криком, но еще и пай может понизить. А вместе с паем полетит вниз зарплата. Но наш мастер мужик хороший: перед вышестоящим начальством защищал, а паи снижал только самым ленивым. Еще и шутками любил перекидываться временами, короче говоря — не мастер, а золото. - Сразу, в каждую! — протискивается крик сквозь шум машин. Я стряхиваю с себя задумчивость и встаю в боевую стойку, готовый отразить любой натиск горбуши. А конвейер везет её немало. Мой напарник по имени Антон включает аппарат и мы принимаемся за дело. Моя задача состоит в том, чтобы быстро схватить горбушу из металлического бассейна и положить на ячейку пузом вперед. Антон же поправляет рыбу так, чтобы лазер проходил ровно по линии жабр, иначе голова отрубится неправильно. В начале каждой смены руки заново привыкают к холодным рыбьим бокам, а затем, спустя сотни две горбуши, становится легче. Время за работой двигается не так, как в том, обычном мире — в далекой Мордовии. Первый час пролетает быстро, второй гораздо медленнее, а середина смены тянется так, что хоть сам на ячейку с рыбой ложись. Но вот время близится к одиннадцати утра, и чешуйчатый поток заканчивается. Год не рыбный, к сожалению или к счастью. Кузьма дает команду замываться. Мы берем шланги и отправляем в дальнее плавание остатки нашей довольно кровавой работы. - Как сполоснете, начинайте операцию «Фейри»! — проносится эхом голос Кузьмы Геннадьевича. Тут начинается Форт Боярд. Только вместо ключей — кубики для набора воды и «Фейри» с щетками. Мне везет, я забираю весь комплект для обмывки машины. Мы берем с Антоном по щетке и приступаем к делу. До обеда еще полтора часа — идеально. Мы уже успели вернуться с завода и переодеться. Теперь нам предстоит еще одна немаловажная задача — до обеда отрепетировать номер на открытие сезона. На завод я поехал вместе со студенческим путинным отрядом «Восток», а студотряды это что? Верно, постоянные выступления, игры, общение и куча вещей, которые не понимали наемники, приехавшие на «Колпаковский» чисто ради заработка. Сам Кузьма Геннадьевич говорил: «Я эти отряды ваши никогда не понимал. По мне, лучше после смены фильм посмотреть и спать лечь». В чем-то люди, спешащие на боковую после разделки, заморозки и погрузки рыбы, были правы. Они выходили на смену выспавшиеся, бодрые. Им не приходилось ломать голову, как в этом моменте песне красиво станцевать, какие декорации сделать для песни под гитару. Жизнь была их простой, рабочей и... скучной. Пока одни рыбообработчики видели четвертый сон на твердых, как зачерствевший хлеб, матрасах, мы вовсю репетируем номер на уличной гальке. Особенное удовольствие мне доставляет ставить сценки по собственным сценариям. Переводить буквы в действие актеров на сцене, превращать глаголы в движения ног и рук, давать описаниям декораций плоть из тканей и картона… Подлинная магия, овладеть коей у меня получилось в университете МГУ им. Н.П. Огарёва, и благодаря которой я дирижировал на репетициях своего отряда. Антон, мой напарник по рыбной головорубке, - настоящий актер. Чувствует, в какой реплике нужно надавить голосом, а в какой сбавить тембр. Его я практически не корректировал. С Лизой чуть потруднее. Она хорошая девочка; из-под руки её выходят прекрасные рисунки и чудесные поделки. Но она слишком тихо и безэмоционально проговаривает текст, а его зритель должен услышать и, самое важное, поверить ему. Витя не сразу соображает, что от него требуется, но пару замечаний - и он играет уже по-станиславски. Даже пощечины лепит настоящие бедному Валере. Что ж, театр требует жертв. После репетиции сценки мы идем обедать. Слышится смех, обсуждение. Данила, не изменяя себе, снова подтрунивает над Витей. - Витек, ты Валеру не пришиби, до открытия сезона не дотянет, — говорит он, широко улыбаясь. - Так и быть, пощажу его, — отвечает ему Витя со всей простотой своего характера. Снова мы сидим в столовой. На этот раз я уплетаю суп и гороховую кашу: день ото дня меню меняется, так что однообразным питание на заводе не назовешь. Ребята почти не разговаривают: очень уж увлечены едой после работы с холодной водой и репетиции на прохладном воздухе Камчатки. После обеда не все сразу идут спать. Третьим по популярности местом на заводе является курилка. Туда двигаются парни моего отряда и часть девочек. Я тоже иду туда, хотя не курю и не курил никогда. Просто вместе с табачным дымом среди людей клубятся интереснейшие разговоры. Вот отряд из Оренбурга обсуждает игровые новинки. Наемники всё пытаются убедить друг друга, что скоро придет очень много рыбы, а вместе с ней и много денег. Беседуют о городах, в которых я не бывал, и о вещах, о которых и подумать не мог. Интересны все же бывают люди. Я подхожу к Максиму. О, это удивительный человек! Он синеглазый блондин, с меня ростом. На лице у него написано, что его предки — финны, да и сам он это подтверждает. Максим поехал на Камчатку с нами из Карелии и сразу стал душой компании. Редко можно встретить такого доброго, понимающего паренька, который может и по-черному пошутить, и подбодрить человека в трудную минуту. Мы вновь начали разговор с совместных приколов друг над другом и потом заговорили о жизни. Хотя мы и ровесники, Максим кажется мне заметно старше. У него есть хорошо оплачиваемая работа, квартира, за которую платит ипотеку и планы. Планы на дальнейшую карьеру, творческие проекты и по мелочи. Максим говорит, что порой устает все вокруг анализировать, но это помогает ему меньше совершать ошибок по жизни. Мне бы очень хотелось такой же навык обдумывания, как у Шмэкса, как он сам себя называет. Последние облачка дыма растворились, и все курильщики потихоньку расползаются по своим комнатам. Мы с Максом возвращаемся в наше обиталище под цифрой «12». Тут особо не разгуляешься — двенадцать кроватей, двенадцать человек. У нас нет даже стульев и стола, поэтому вещи мы храним в чемоданах. Когда мы закрываем дверь, становится невыносимо душно, когда открываем, становится невыносимо холодно. Еще и с потолка крыша протекает в дождь. Но мы привыкли. Люди и к худшим условиям способны привыкнуть. А у нас всё же было мощное средство от всех проблем и трудностей на заводе — коллектив. Сколь бы не было много рыбы на смену, сколь бы долго не длились репетиции, смех товарищей и простые разговоры держали нас в душевном равновесии. Я ложусь на кровать и смотрю последние сообщения. В рабочем чате пишут про медведей возле мусоросжигательной печи. Что ж, мы с парнями не так часто выносили мусор, а теперь появился реальный повод с этим повременить. Вокруг меня постепенно затухают смартфоны. Я засыпаю одним из последних, а просыпаюсь первым. Откуда только во мне столько энергии — не знаю. Размышляя о сне, я потихоньку проваливаюсь в темноту… - Ты чего не ешь? Я вздрагиваю, и Камчатка растворяется вокруг меня, как сахар в чае. Рядом со мной сидит брат и смотрит на мой блин в руке, с которого стекает сгущенка прямо на стол. - Задумался о заводе, — говорю я, — там на завтрак нам давали сгущенку, сырники там. И я в очередной раз рассказываю младшему о своем удивительном приключении, где я увидел настоящее, восьмое Чудо Света — дружный и веселый коллектив.
Андрей Вильдяев